Представления о двойственной природе человека нашли в родственной эзотерической традиции разнообразное терминологическое выражение. Материально-чувственное, животно-эгоистическое начало получило, например, наименование человека "земляного" или "внешнего". Духовное, божественное начало, напротив, закрепилось в наименованиях человека "небесного", "идеального", "истинного", "внутреннего". "Внутренний голос" Сократа — одно из проявлений божественного начала в человеческой душе, которое иначе зовется "сияющим двойником" присутствующего в ней "инобытийного" начала. Примечательно, что осознание борьбы "внешнего" и "внутреннего" человека и символическое представление человека как участника драмы Духовной Эволюции нашли театрализованное воплощение в священных древних ритуалах египетских и греческих мистерий. Посвящаемый в таинства (мист) в ходе борьбы с самим собой должен был пережить символическую смерть и возродиться к вечной жизни. Эта душевная борьба (так как реальное единоборство) происходило "на грани жизни и смерти". На пути посвящения миста ожидали тяжелые испытания, требовавшие веры и мужества. Победа "внешнего" человека в его душе в экстремальной ситуации мистериального посвящения могла привести к психическому надлому, помутнению разума, а то и к физической смерти. Вот почему таинства посвящений строго оберегались от профанов. Немногие избранные, обладавшие решимость и духовной зрелостью, были способны одержать победу над своим "внешним" человеком. Однако, когда это происходило, то они начинали видеть мир не "телесными", но "внутренними" или "духовными" очами.
        Для нашей темы чрезвычайно важно, что осознание человеком своем двойственной природы, превращает самопознание в арену Душевной борьбы - "внутреннего" с "внешним", божественного с животным. Узрев глубинный смысл Борьбы и опознав своего главного Противника в опыте мистериального посвящения, человек по-новому начинает воспринимать любые противоборства, в которые он вовлечен на внешнем физическом плане (от спортивных состязаний до военных действий). Как посвященный, он способен осмыслить их во внутреннем, духовном измерении. Такую же способность приобретал адепт Будо. От восприятия борьбы на чисто физическом плане он постепенно переходил к постижению ее внутреннего глубинного смысла. И тогда, в согласии с эзотерическими воззрениями даосизма и дзэна, высшая цель Борьбы прозревалась в отказе от борьбы и в "недеянии". Замечательно сказано об этом у Лао Цзы:
        "Совершенствующийся в деле воина не воинствен.
        Совершенствующийся в битвах не гневлив.
        Совершенствующийся в победах над противником не вступает в контакт". Достижение такого состояния духа и понимания означало полное согласие с Высшим         Законом, обретение гармонии с миром. Мастер боевого искусства, научившийся одерживать победы не только без оружия, но и вообще без боя, был достоин называться Мастером Жизни. На Востоке есть немало легенд о посвященных мастерах, которые мгновенно распознавали равенство своих сил и духовную общность. Не вступая в единоборство они сохраняли в душах своих мир и покой. Обретение "мира и покоя", "мира и гармонии", "мирной безопасности", "мирного сознания", смысл которых был вложен Гитином Фунакоси в название ката "Пинан", можно считать и символом Пути боевого искусства.
        Затронутая "мирная" устремленность боевых искусств на Востоке выражается в естественном совмещении занятий мастеров "дзэнских видов борьбы" стихосложением, каллиграфией, живописью, чайной церемонией. Таков, например, Тэссю Ямаока — знаменитый японский мастер меча, каллиграф и философ дзэна. Однако она коренится не в особенностях эпохи и культуры, а в общем экзотерическом понимании смысла Борьбы. Еще Платон утверждал, что "война существует ради мира, а не мир ради войны". Отсюда и платоновское понимание "гимнастики", которая в античной Греции включала все виды физических упражнений, борьбу и воинские искусства. Платон возражал против профанического разделения "гимнастических" искусств (предназначенных, якобы, лишь для развития тела) и искусств "мусических", венчаемых философией (предназначенных для развития души). Античный мудрец настаивает на том, что и "гимнастика", заботясь о теле, существует "прежде всего для души", для ее возвышения и умиротворения. Интересно, что именно посвященные античности являли своей жизнью примеры органичной совместимости "гимнастических" и "мусических искусств". И Пифагор и Платон были философами, знатоками "мирных" и воинских искусств, выдающимися атлетами. Посвященным был ученик Пифагора непобедимый борец Милон Кротонский, также друг Платона философ и военачальник Архит Тарентский. Платон упоминает также пифагорейца Икка тарентийца, который был известным философом, диетологом и учителем гимнастики. Это ему, со слов Платона, гимнастика служила завесой для "прикрытия посвящения в таинства божественный учений". Стоит заметить, что античные мифы рисуют знаменитых героев Ахилла и Геракла искушенными в "мусических" искусствах. Геракл к тому же был одним из получивших мистериальное посвящение в Элевзисе.
        Причудливое переплетение восточных и западных влияний наблюдается в истории средневекового западно-европейского рыцарства. Рыцарская культура в период крестовых походов близко соприкоснулась с ближневосточными эзотерическими учениями. Некоторые рыцари, прославившиеся также как поэты и певцы (трубадуры, труверы, миннезингеры), получили посвящения в суфийских орденах. Интересно, что их творчество, как и восточных поэтов-суфиев, было пропитано религиозно-мистическим восприятием и символикой, таящей за земными образами воспевание божественной Любви. Один из таких посвященных странствующих рыцарей стал прототипом "рыцаря печального образа" в знаменитом романе Сервантеса. Дон Кихот сочетает в себе черты и христианского и суфийского посвященного. В романе эта фигура трагикомическая. Подвижничество Дон Кихота есть олицетворение непримиримой борьбы "ноуменальной" сущности человеческой души со всеми соблазнами, ложью и несправедливостью "феноменального" мира. Знаменательно, что этот воин-подвижник — странствующий рыцарь. А странничество в эзотерическом символизме есть еще иносказание мытарств души в "феноменальном" мире. Вот почему комические внешние обстоятельства странствий Дон Кихота обретают внутреннюю трагическую окраску. Истоки данного символизма есть еще у Гомера, который, как и многие поэты античности, был посвященным. Недаром его "Одиссея" у неоплатоников (например, у Порфирия, Прокла) получила духовно-эволюционное истолкование — как живописание странствующей в мире "инобытия" души, возвращающейся в итоге к своему "Отцу"... Обращение к традиции искусств Будо со всей очевидностью покалывает, что за внешними атрибутами данного рода деятельности есть органично присущий традиции скрытый план духовного содержания. Взятая в духовном измерении, традиция "дзэнских видов борьбы" или даосских ушу, обнаруживает свой эзотерический характер. С этим связано особое понимание как высших целей воспитания воинов, так и глубинного смысла воинской практики. Отсюда переосмысление воинского искусства в религиозно-философском ключе, осознание его в самом мировом духовном контексте, переключение категории "борьбы" с внешнего плана во внутренний и установление гармоничного сопряжения обоих планов при безусловном господстве духовного начала. Сравнение восточной и западной ветвей эзотерической традиции позволяет увидеть их принципиальное единство в понимании высшего смысла Борьбы как Пути самопознания в действии и Противника — как участника некоего священного ритуала, благодаря которому осуществляется поступенно "мистериальное посвящение" воинов.

Следующая статья: Борьба и противник в духовном измерении. Часть 5